Подобные режиссерские лаборатории и призваны решить проблемы восстановления этого утраченного диалога и выстраивания перспективы воспитания взрослого зрителя. Татарский ТЮЗ проделал громадную работу, в том числе организационную, использовав все пространственные возможности своего здания. С точки зрения режиссуры были прекрасно обыграны едва ли не все доступные зоны театра — фойе, гардероб и даже лестницы, не говоря непосредственно о сцене.
Театр вообще проявил редкую степень доверия режиссёрам, предоставив им возможность самостоятельного выбора материала для постановок.
Все четыре эскиза получились совершенно не похожими друг на друга с художественной точки зрения, адресно и интонационно; в каждом по-своему раскрылись возможности труппы, с которой я познакомилась впервые. И в каждом из эскизов я вижу потенциал для становления спектакля, учитывая, что режиссёры уже проделали гигантский труд, добросовестно поработав и создав каркас постановки, гармоничное целое.
Меня приятно поразила реакция зрителей: после завершения сцены последнего эскиза «Молчанка» я буквально кожей почувствовала, насколько зал потрясен и захвачен. Потрясение — не в слезах и не в аплодисментах, потрясение — это столкновение с чем-то новым для себя и ранее не известным, вызвавшем неустанные попытки сформулировать вопросы и определиться с реакцией на увиденное. А вопрошающий зритель для театра — лучший зритель.